Редкого взрослого не преследует ситуация из детства, которую хочется переиграть или хотя бы стереть из памяти. Кто-то описался в лагере, кто-то ходил весь день с дурацкой дыркой на колготках, кто-то не нашелся что ответить хулигану. И вот, прошло уже 20 лет, а хочется высказать тому хулигану все, и выбросить из головы ту мокрую простыню, над которой смеялся весь отряд. Как уберечь детей от этих граблей, «закалить» их психику и научить прощать себя? Об этом журналист Ира Форд поговорила с психологом Михаилом Лабковским.
— Как учить ребенка конструктивно относиться к ошибкам, форс-мажорам, переводить их в разряд опыта?
— Чтобы ребенок вместо проблем имел позитивный жизненный опыт, надо, чтобы родители были психически здоровы, уравновешены, доброжелательны и позитивны — только это может гарантировать счастливое детство. Хотите помочь ребенку — для начала разберитесь с собой. Но, увы, родители часто не хотят ни в чем разбираться: «Мы хотим показать ребенка психологу или неврологу! У нас все нормально, а он почему-то нервный вырос». Так не пойдет! Начните с себя, и, возможно, вам не придется помогать ребенку. Потому что ребенок из семьи со здоровым психологическим климатом имеет огромный иммунитет ко всяким жизненным проблемам.
— То есть в семье, где все друг друга любят и поддерживают, ребенок…
— …не будет истерить в 1 классе из-за двойки, не будет рыдать в 7 классе из-за несчастной любви, у него не сломается жизнь из-за прыщей, маленького роста и того, что его не пригласили на дискотеке на танец. Его не будут обзывать. Он не сбежит из дома. Он, наоборот, во всех сложных ситуациях поспешит домой — ему там хорошо. Этот ребенок, с одной стороны, имеет доверие к людям, потому что у него такие родители. А с другой стороны, он точно знает, что он хочет и что не хочет, потому что его так воспитали. И если родители других подростков начнут паниковать: «Наркотики! Ранняя беременность! Алкоголь!», то родители этого ребенка могут быть спокойны. Ребенок имеет свое мнение, и никакие старшие товарищи не смогут на него повлиять негативно.
— Звучит красиво, но уверенности никакой нет: например, мы с мужем прошли все подростковые испытания по полной.
— Видимо, не все было гладко в датских королевствах. Можно взять внутренний микроскоп и сейчас, отстраненным взглядом, рассмотреть ситуацию в ваших семьях той поры. У меня перед глазами стоит пример: когда я работал в школе, у меня был ученик, Ваня Аверинцев, сын знаменитого академика Аверинцева. Ваня по всем критериям был ботан: хилый, мелкий, очкастый. Но при этом он был настолько внутренне в себе уверен, что его никто не трогал даже пальцем. В первом классе он учил шесть языков, три из которых были мертвые. И как-то, посмотрев на часы во время игры, сказал: «Я пойду, мне работать надо». В любом другом контексте такого ребенка в классе… мягко говоря, недолюбливали бы. Он был сильно умный, сильно очкастый и худой — все это было отличным поводом, чтоб стать изгоем. Но в семье у Вани была такая атмосфера, от него исходило такое чувство уверенности, правоты и знания «я знаю, как себя вести и как поступить», что ему смотрели в рот все дети, и даже здоровые хулиганы его слушались. Если бы Ваню спросили: «Ты покурить хочешь? А понюхать хочешь?», Ваня бы посмотрел, как он умеет и сказал бы: «Засунь себе знаешь куда эту сигарету, дурак? Я домой пошел, учить латынь». Но чтобы получить такой фундамент под ногами, как у Вани, надо иметь такую семью.
— Что делать, если идеальной ситуации в семье не случилось, в отличие от проблем? К примеру, ребенок в садике не успел добежать до туалета, одногруппники начали его дразнить. Как помочь ребенку с этим справиться?
— Что-то произошло. Это нормально. С нами со всеми постоянно что-то происходит. Но дразнят не из-за события, а из-за реакции человека на событие.
Уверенный в себе ребенок отмахнется или скажет: «Да ты сам завтра описаешься, вот увидишь!» — и пойдет дальше. И у всех, кто увидел эту здоровую реакцию, отпадет желание его дразнить. Но если ребенок так не может, у него нет ресурса, чтобы выключить у обидчиков повод его обижать, родители должны поддержать, выслушать его рыдание, а свою критику выключить.
Обычно как бывает в таких случаях: «Я же тебе говорила, я тебя предупреждала, я тебе сказала: «Пописай перед уходом», — но ты же не слушаешь никогда!». Такие родительские монологи имеют только один эффект: ребенок перестает вообще к родителям обращаться, а дальше пропасть только растет. В конце концов выросший ребенок мало общается с родителями.
— Что еще можно сделать родителям, помимо того, чтобы выслушать ребенка и выключить критику?
— Расспросить, что произошло, вопросами подвести ребенка к его личному выводу, что ничего страшного не случилось. Но для этого нужно самому именно так и считать. И дать ребенку фундаментальную опору в жизни примером своей семьи. Однако зачастую многие родители уверены: можно быть каким угодно человеком и как угодно строить свои отношения в семье, главное, знать некую правильную методику (читать психологов!) или сказать правильные слова в трудной ситуации.
— С возрастом внешних, несемейных событий в жизни ребенка случается все больше. Как родители могут помочь ребенку выстоять в этот период?
— Маленький ребенок бежит, падает. Пока он не рыдает и не просит о помощи, нет нужды к нему даже подходить: родители стоят и ждут, когда он встанет. У нас же это часто переводится в разряд драмы: «Ой! Ты ушибся! Дай я поду-у-у-ю! Маленькому бо-о-о-льно!». Это что такое? Ребенку даже не больно — подумаешь, немного кожу содрал на колене. Но он начинает пугаться за счет реакций взрослых, из-за страшных глаз матери — а вдруг она может умереть от этого? И сам начинает нервничать.
Родителям надо помнить: если не охать, глядя на двойки с тройками, на грязную одежду, на что-то еще, а вести себя уравновешено, то ребенок эмоционально спокойнее будет переживать неприятные события своей жизни. Так устроена психика: ребенок изначально смотрит на родителей, на их реакцию.
— Что делать родителям, если в школе у ребенка происходит что-то неладное?
— Родители первоклассника могут взять на две недели отпуск и помочь ребенку адаптироваться. И на этом все. Они должны забыть вообще, где эта школа находится. Никаких вопросов про школу, никаких деланий уроков вместе. Но если выясняется, что в школе проблемы, то первое, что должны сделать родители — принять сторону ребенка. Изначально. Вы можете потом, спустя время, дома выяснить, что и как. Без посторонних глаз и ушей. Объясниться с ребенком. Найти, в чем он был неправ. Найти варианты решения проблемы. Но если вас вызывает учитель, завуч, директор школы — то вы по умолчанию выступаете на стороне ребенка.
— То есть худшее, что может сделать родитель для отношений со своим ребенком это вот это советское: «Ты голову-то не опускай! Ты слышишь, что тебе директор говорит?». Так?
— Да. Родителей так воспитывали. И они часто переносят эту ситуацию на своих детей, забывая, что директор — чужой им человек, а их ребенок — всегда будет их ребенком. И даже если он неправ, их цель — поддержать ребенка.
— Но вот семиклассник, допустим, совершил какую-то ошибку в отношениях с одноклассниками, учителями, нарвался на неприятную реакцию. У него опыта мало и он думает, что это непоправимо. Что мне делать как маме?
— Допустим, у вас есть старая машина, она явно сыпется. Вы приезжаете в сервис, там говорят: «Мы можем сейчас пару деталей заменить, 20 тысяч км вы еще проедете, и тогда она рассыплется окончательно. Или давайте капремонт делать, перебирать двигатель. Это намного дольше и дороже, но зато машина будет на ходу много лет». Здесь такая же ситуация: у ребенка что-то случилось. Но у вас в целом сейчас ситуация с ребенком сложная. Ситуацию облегчить можно, но это ненадолго. Ребенок придет домой из школы, отец (допустим) снова пьяный, мама (допустим) снова орет с утра до ночи, потому что она не видит выхода. Родителей снова вызывают к директору. Они, перед тем как пойти к директору, читают интервью, делают все по схеме, а дальше… тупик. Поэтому у нас, родителей, есть два варианта. Или мы лечим какие-то симптомы, и ваша машина — в смысле ваш ребенок — еще проедет сколько-то. Или мы «лечим» саму ситуацию, перестаем пить, забираем ребенка из школы, где принято орать на детей. Я, к слову, не слышал, чтобы где-то, кроме России, кричали: «Таких дебилов у меня еще не было! Это самый тупой класс, который я видела в жизни!». Во всем мире это значит «с вещами на выход и профнепригодность», в России: «Она 40 лет в школе работает, заслуженный учитель, не повезло с детьми». В общем, меняем школу, меняем учителя, даем ребенку уверенность, что родители на его стороне и могут защитить.
— Это понятно. А если у подростка, допустим, нет глобальных проблем в школе и жизни. А есть просто гормональный взрыв и отчаяние: меня никто не понимает, а-а-а-а-а-а-а-а-а!
— В здоровых семьях родители часто совсем не замечают пубертата детей, этот период проходит незаметно. Но есть другие дети: и из дома убегают, и наркотики — сигареты — алкоголь пробуют, и разговоры о суициде ведут, и жалуются, что несчастная любовь разбила им всю жизнь… И тут нет другого совета, кроме главного — поддержите ребенка. Не стоит думать, что самое главное в жизни подростка — это ОГЭ и ЕГЭ. Как же! Девочка жить не хочет, у нее любви не сложилось, а родители говорят про ОГЭ. Нет. Тут надо забыть про все оценки, экзамены и рейтинги. И дать ребенку прожить этот период, оказав ему максимальную поддержку во всем. Точка.
— Я понимаю: в идеале до рождения детей мы должны стать умными, добрыми, светлыми, разрешить свои детские травмы и не отыгрывать их в 23-й раз на детях. А что делать, если этого не случилось?
— Есть хорошая новость. Я как раз тот самый пример, который до деторождения был не очень адекватным человеком. И мой ребенок в детстве получил от меня все, о чем я говорю, когда привожу примеры далеко не лучших родителей. Но как только я встал на путь исправления, дочь тут же ответила мне взаимностью. Ей было уже за двадцать, и в секунду прекратились наши скандалы и разборки. И на сегодняшний момент у нас осталось одно разночтение: дочь любит все в себе красить — волосы, ногти, брови, татухи наносит. Но это уже моя проблема: мне обидно, что она от рождения имеет темно-медный рыжий цвет волос, это красиво само по себе и не надо красить, но это не мое собачье дело. Тут надо понимать, чем здоровый отличается от больного. Когда здоровый бесится, он не достает других людей. А больной — достает. Максимум, который я позволяю себе, это: «Ой, а чего сегодня тебя так мало покрасили?», и она подхватывает игру, говорит: «Папа, я специально старалась, знала, что я сегодня с тобой встречаюсь. Это все для тебя».
— Обнадеживающая история! — получается, что измениться и изменить отношения, когда ты — родитель, никогда не поздно?
— Меняться родителям никогда не поздно. Тем более что ваши дети всегда останутся вашими детьми, даже когда станут взрослыми. Помню, дочери было 30 лет, и мы поехали с ней в Ригу, и она, уже будучи замужем, говорит: «Папа, а там будут дети моего возраста?».
Мне это так понравилось, что я в «Фейсбуке» написал: «Еду с ребенком в Ригу, ребенку 30 лет, она спрашивает: “Будут ли там дети моего возраста?”». Сидим мы с дочкой в ресторане, едим, заходят 3 девочки и 2 мальчика в возрасте 30–35 лет и говорят: «Это вы искали детей для дочери? Мы пришли. Отпустите ее поиграть?».
— Отпустили?
— Отпустил. Но гордиться тут нечем. Я тут вспоминаю, что я как-то был на выступлении Зиновия Корогодского, и его спросили, чем он гордится. И он рассказал вот что: как-то он шел по улице и курил сигарету. А когда докурил, то взял бычок и стрельнул им в урну. Далеко. В темноте. И попал. И он говорит: «Жалко, что кроме меня этого никто не видел». Так вот: я часто думаю о том, что когда случается что-то по-настоящему крутое, похвастаться этим не получается. Просто потому, что это как тот бычок: темно, никто не увидел, не оценил, а расскажешь — не поверят. И эффект уже не тот.
