Психотерапия сегодня перестала быть чем-то странным, это почти обычное дело. Однако сопротивление и настороженность остаются. Понять причины нам поможет системный семейный терапевт Инна Хамитова.
«Я начала психотерапию после двух лет раздумий, — признается 53-летняя Светлана. — У меня было предчувствие, что мне станет легче, если я поговорю с кем-то. И в то же время я не могла отделаться от мысли, что к психотерапевту идут тяжелобольные, те, кто слишком слаб, чтобы справиться самостоятельно. Это было больше десяти лет назад, но и сегодня, когда я советую некоторым знакомым обратиться к психотерапевту, они реагируют так, будто я сказала, что у них лихорадка Эбола».
«К нам в центр иногда приходят те, кто хотел бы изменить не себя, а соседа, начальника, мужа или детей, — рассказывает Инна Хамитова. — В этом случае психолог старается выяснить, в чем запрос самого обратившегося. И бывает, что клиентам такой подход не нравится, потому что они рассчитывали на быструю «починку» других. Но среди тех, кто сформулировал проблему или желание, удовлетворенность психотерапией близка к 100%».
Специалисты единодушны: никогда еще у них не было столько пациентов. Кстати, чтобы воспользоваться бесплатной психотерапией в психологическом центре, иногда приходится ждать несколько месяцев, настолько много желающих. Но и у них есть колебания, опасения и внутренние противоречия. Мы приводим список наиболее распространенных страхов и предубеждений, которые мешают обратиться к психотерапевту.
1. Я и так знаю, почему страдаю
«Я рано потеряла родителей, и окружающие часто советовали мне записаться к психологу. Я отказывалась, потому что не считала, что нуждаюсь в помощи, — рассказывает 28-летняя Дарья. — Но я до сих пор переживаю периоды глубокой подавленности. И часто снова всплывает вопрос — не пойти ли к психотерапевту».
«Я знаю свои трудности и, возможно, смогу преодолеть их самостоятельно» — этот аргумент служит для того, чтобы успокоить себя, — объясняет Инна Хамитова. — Надо прежде всего задаться вопросом, почему решение еще не найдено. Наблюдать за собой, понимать себя — это трудно. Мы словно рассматриваем себя в кривом зеркале. Самоанализ — миф».
Мы порой так привыкаем к своей душевной боли, что перестаем ее замечать, воспринимаем как неизбежный фон
Родившаяся в советское время идеология сознательного самоконтроля отсылает нас к императивам: «будь сильным, терпи, стиснув зубы, добейся победы, заслужи признание». В нашей культуре страдание часто ассоциируется с внутренней силой, но на деле, чтобы открыться другому и преодолеть свои трудности, требуется больше отваги.
Не следует забывать и о том, что психика, крайне сложная по своей структуре, не ограничивается сознательным «Я». Иллюзия способности самостоятельно справиться с трудностями защищает и еще от одного страха: оказаться, в связи с психотерапией, лицом к лицу со скрытой, чудовищной частью самого себя. «Вокруг того, что происходит в кабинете психотерапевта, слишком много домыслов. На самом деле это вовсе не обязательно шокирующие откровения и ужасные открытия о самом себе», — отвечает на это Инна Хамитова. Риск войти туда добрым доктором Джекиллом и выйти отвратительным мистером Хайдом очень невелик.
2. Мне не настолько плохо
«Я думаю, что мои проблемы недостаточно серьезны, чтобы заинтересовать психотерапевта. Я боюсь, что он не станет меня слушать», — рассказывает 47-летняя Элеонора.
Подобные аргументы — результат негативного суждения, обесценивающего взгляда на самого себя. «Иногда проблемы с самоуважением не дают нам даже представить, что мы заслуживаем того, чтобы нас выслушали, чтобы нам помогли, — объясняет Инна Хамитова. — Мешает также всепоглощающее чувство вины: «Как я могу жаловаться, когда другие страдают от нищеты или тяжелых болезней? У меня есть все для счастья, мне следует быть счастливым».
Но ощущение благополучия не зависит от нашей воли. Мы порой так привыкаем к своей душевной боли, что перестаем ее замечать, воспринимаем как неизбежный фон других событий. Только почему-то не чувствуем себя счастливыми. А позже физические болезни начинают сигнализировать, что пора что-то менять.
Чтобы «позволить» себе обратиться к психотерапевту, вовсе не нужно оказаться на дне пропасти. Даже благоразумнее назначить встречу заранее, пока вы еще не дошли до этого. Некоторые приходят к психотерапевту один раз, просто чтобы подвести итог или констатировать, что они не нуждаются в терапии. Пора наконец покончить с фантазией, будто психотерапия предназначена исключительно для людей, которым невыносимо плохо.
3. Боюсь ворошить прошлое
«Мне уже лет десять хочется пойти к психотерапевту, но никак не получается, — признается 38-летняя Ирина. — Я боюсь снова окунуться в прошлые страдания. Хотя я и знаю: это только этап, который надо пройти, чтобы освободиться от них, — мне кажется, что это будет слишком болезненно».
«Такой довод, как «не хочу ворошить прошлое, пережевывать неприятности», звучит часто, — отмечает Инна Хамитова. — Но мы скорее рискуем возвращаться к ним снова и снова, если избегаем похода к психотерапевту.
Прокручивать болезненные события в голове, возвращаться к ним — именно это мы делаем, когда остаемся наедине с трудностями. И наоборот, во время терапии мы можем сойти с этого круга. Дело в том, что присутствие третьего лица — психотерапевта — побуждает нас сменить пластинку, изменить восприятие, придумывать новое».
Возвращение к прошлому в настоящем времени сеанса психотерапии может причинить боль. Но во время этой встречи с моментами нашей истории, которые постепенно выпускают нас из плена, мы не одни: нам помогает психолог, сопровождая в самые трудные моменты.
Цель терапии — не вернуться в детскую травму, а посмотреть на нее глазами взрослого, у которого есть новые возможности. Есть и такие направления психотерапии — включая системную семейную, — которые не стремятся погрузить клиента в прошлое и направлены скорее на поиски ресурсов.
4. Не хочу говорить о сексе
«Я подумываю обратиться к психотерапевту, но мне не хочется говорить о своих сексуальных фантазиях с незнакомым человеком», — пишет нам 48-летняя Софья. «Можно и не делиться сексуальными фантазиями, это не условие и не обязательная часть терапии, — рассказывает Инна Хамитова. — К тому же клиенты сами выбирают, о чем им хочется говорить. Могут, например, рассказать о том, что ели вчера на ужин, вспомнить семейные рецепты, кухню матери, любимые кушанья детства…»
Терапевт может задавать вопросы и предлагать тему, но никогда не заставляет клиента говорить о том, к чему тот не готов. И сексуальность в психотерапии не сводится к генитальности, к половым органам. Психоаналитики считают, что секс повсюду: в оральном импульсе, благодаря которому пища нам нравится или мы отказываемся от нее, как при расстройствах пищевого поведения. В скопическом импульсе, который управляет удовольствием видеть или быть увиденным, а также интересом к фотографии, кино и так далее.
Психотерапевт не судья, а его кабинет — защищенное, нейтральное пространство, где можно говорить обо всем
И в ежедневной жизни, в том, как мы улыбаемся, смотрим друг на друга, чувствуем себя мужчиной или женщиной, тоже обязательно присутствует секс. Но многие клиенты на консультации действительно рано или поздно упоминают свои сексуальные практики и предпочтения, а также воображаемые сцены. Некоторые пользуются перифразами, чтобы избежать слов «пенис» или «вагина», или не осмеливаются сказать, что занимаются мастурбацией.
Но, по мнению психотерапевта, опасения исчезают, когда устанавливается доверие и клиенты понимают, что о них не будут выносить суждения. Психотерапевт не судья, а его кабинет — защищенное, нейтральное пространство, где можно говорить обо всем.
Однако в опасениях нашей читательницы Софьи и тех, кто находится в ее положении, нет ничего иррационального.
«В повседневной жизни другой человек — это потенциальный судья, — напоминает Инна Хамитова. — Кроме того, правила приличий, которые управляют жизнью общества, не допускают подробных разговоров о сексуальных практиках и фантазиях. Даже когда мы считаем, что далеки от иудеохристианской морали, она регулярно напоминает нам о себе.
Однако никогда не следует забывать, что каждый человек — также животное, мыслящее млекопитающее, которое носит в себе инстинктивную, импульсивную часть. Научиться жить с этой импульсивной частью как раз и является целью терапии».
5. Для меня это слишком дорого
«Мне хотелось бы пойти на психотерапию, но я не могу позволить себе платить 5000 за сеанс, если только не возьму кредит», — жалуется 27-летний Валентин. Стоимость различных видов психотерапии — один из факторов, которые заставляют нас колебаться.
«Но разве наше плохое самочувствие не обходится дорого? — возражает Инна Хамитова. — За симптомы, блоки, невротические модели поведения, тревоги мы расплачиваемся неудачами в работе и в любви, жизнью без радости. Не стоит также забывать о бесполезных тратах, с помощью которых мы пытаемся возместить то, чего нам не хватает. Делать ставку на «иметь», а не на «быть», из-за того, что мы не чувствуем, что существуем, — это невыгодный расчет. Ничто не обходится нам так дорого, как жизнь, которая проходит мимо».
Какие возможности есть у тех, кто не может платить за сеансы? «Существуют бесплатные психологические службы и телефоны доверия, — напоминает Инна Хамитова. — И во многих центрах ведется льготный прием. В нашем, например, есть две программы консультирования: социальная и стажерская. В последней цена минимальна: консультируют стажеры, проходящие переподготовку в центре. Также можно попасть на 10 приемов к опытному специалисту совершенно бесплатно — если клиент соглашается, чтобы эту консультацию могли наблюдать стажеры. Разумеется, все участники подписывают соглашение о конфиденциальности».
Так что можно отказаться от мысли, что психотерапия неминуемо нас разорит. Вопреки распространенному убеждению, не обязательно надо платить наличными, чтобы получить результаты. «Наличные, чеки, переводы — все это работает одинаково хорошо, — подтверждает психотерапевт. — И это работает, даже когда клиент платит недорого. Детский психоаналитик Франсуаза Дольто спрашивала со своих пациентов-детей символическую плату — монету, билетик на метро, какую-нибудь мелкую вещицу».
6. Не верю, что мне это поможет
«Моя проблема слишком застарелая, она уже вросла в меня, стала частью личности, поэтому, я боюсь, ни один психотерапевт с этим не справится», — жалуется 43-летняя Алевтина.
«Психотерапевт помогает нам сделать что-то важное для себя, при условии, что нам этого хочется, — считает Инна Хамитова. — Но случается и так, что какая-то часть нас, хотя мы этого не сознаем, предпочитает поддерживать привычную неудовлетворенность и сохранять знакомый симптом, лишь бы не встретиться лицом к лицу с неизвестностью».
Иногда недоверие представляет собой бессознательный нарциссический вызов, брошенный психотерапии: «Я особенный, мои трудности и страхи совершенно уникальны! Сможешь ли ты, психотерапевт, сдвинуть меня с места?» Сомнение также часто становится симптомом депрессии, который стоит принять всерьез, — «У меня настолько безнадежное положение или я в таком отчаянии, что никто не в силах меня вытащить». И это как раз веская причина назначить встречу с терапевтом как можно скорее.
Эксперт: Инна Хамитова — системный семейный терапевт, эмоционально-фокусированный терапевт, директор по учебной работе Центра системной семейной терапии в Москве.
Автор: Эльза Лествицкая
