Почему одни люди вспоминают свое детство как счастливое, а другие — как несчастное? Чтобы это понять, важно знать, что надо ребенку на каждом этапе его взросления. В разное время детям нужно разное. Но есть главное условие, которое нужно всем детям во все времена. Об этом цитаты известного петербургского писателя и детского психолога с 30-летним стажем работы Екатерины Мурашовой.
1. «В первый год после рождения у ребенка идет формирование базового доверия к жизни. Ему все равно, где он спит, чем он обеспечен: деревянными игрушками, прибитыми к полу, или же его таскают в развивающие центры. Ребенку нужно только, чтобы его хотели. Чтобы был человек, который хотел конкретно этого ребенка и давал понять: «я рад, что ты пришел в этот мир». Если такой человек есть, то все в порядке, все остальные вещи — вариативны, они не обеспечивают ни счастья, ни несчастья».
2. «С года до трех лет ребенку нужно, чтобы с ним был кто-то рядом. Он уже начинает двигаться в сторону, познавать мир, но ему нужен взрослый в зоне досягаемости, к которому можно прибежать и уткнуться в коленки. Опять же: какое количество у ребенка игрушек, развивашек, сколько времени мать проводит с ним, является ли она шизанутой бизнес-леди или она не менее шизанута на кинетическом песочке, — не имеет никакого значения. Есть кто-то рядом — отлично, детство воспринимается как вполне благополучное».
3. «После трех лет ребенку необходимо, чтобы его постепенно отпускали от себя. Ему нужен кусок пространства, куда можно уходить, и — горизонтальное общение! До этого момента ребенок вполне может обойтись без сверстников, если им достаточно занимаются взрослые. Начиная с трех лет, горизонтальное общение — ключевое условие для формирования социальных навыков. Кто я в группе? Что делать, если со мной не хотят играть? Как себя вести, если отняли игрушку? Детям нужен коллектив, из которого ушел взрослый. Например, нянечка с воспитателем ушли чайку перехватить, и в это время начинается… То есть, горизонтальное общение — это не когда вы водите ребенка на большой теннис и песенки на английском. Это именно общение без взрослых. Если не предоставить это ребенку в трех-четырехлетнем возрасте, этап социализации отложится на школу, а там уже все гораздо серьезней. Школа сама по себе требует адаптации».
4. «В 10 лет наступает очень интересный этап, который «прохлопывают» не только родители, но и семейные психологи. У ребенка начинается бурное развитие когнитивных навыков: до такой степени, что он понимает (еще только умом, не имея предпосылок и желания): «Рано или поздно, мне придется выйти в большой мир и занять в нем какое-то место». Ребенок понимает: детство еще не закончилось, но оно закончится. И естественный вопрос у нормального ребенка, который до этого дорос, — а какое место в мире я займу? Это не профориентация! Это наступление социальной “предзрелости»: кто я буду там?
Конечно, об этом думают и дети помладше. Первые попытки сформулировать, «кем я буду», они предпринимают в 4-5 лет. Надо внимательно к этому относиться, потому что эти вещи структурообразующие, они говорят о личности. Ни в коем случае нельзя отмахиваться от ребенка, который говорит, что он станет продавцом мороженого, или учительницей, как Марья Петровна. Нельзя говорить: «Ты что не знаешь, сколько они получают? Посмотри, сколько с вами проблем! И как ты можешь быть учительницей, когда у тебя в тетрадке такая грязь!». Вы обрубаете важные структуры, которые потом не оживут».
5. «Когда ребенок задается вопросом: а как в этом мире вообще устраиваются? Как другие в него выходят и хорошо в нем живут? Первые, на кого он смотрит, конечно, родители. И то место, где вы находитесь к 10 годам своего ребенка, является для него структурообразующим. Он наблюдает, как его мама и папа обустроились в этом мире. Отлично, если вы обустроились хорошо. Что такое «хорошо»: вам нравится место, которое вы занимаете, и вы нравитесь этому месту. Не важно, что вы делаете, — пашете землю, открываете тайны природы, сочиняете романы, водите троллейбус. Если вы комфортно для себя водите троллейбус, комфортно для себя работаете в кондитерском цеху, то ваш ребенок, посмотрев на это, скажет: «Моя мама — кондитер, она печет вкусные и красивые торты». Или: «Мой папа — шофер, он работает в порту, там огромные машины». И ребенок усвоит на подкорке: да! Я понимаю, как устраиваются в этом мире. Когда ответ «да», ребенок успокаивается.
6. «Бывает, что ситуация идет по другому пути. Например, на вопрос ребенка: «Пап, а ты вот на этом заводе работаешь, а ты там чего делаешь и почему?», отец говорит: «Почему, почему работаю… Чтоб вас, спиногрызов, прокормить! Знаешь, сколько вам денег нужно? У матери спроси. Вот потому и работаю. И знаешь еще почему? Потому что в школе плохо учился! Учился бы лучше, стал бы инженером. Вот будешь двойки таскать, будет с тобой так же». Понимаете, насколько разное психическое состояние получили эти два ребенка? Ни один, ни другой, больше не придут к папе. Первый уже получил ответ, а второй просто не обратится. Так что не надо рассказывать, что «будешь хорошо учиться, будет тебе уважение и хорошая зарплата». Не надо рассказывать, что без высшего образования люди не живут, а умирают в страшных муках. Почему? Потому что это вранье. Детям вообще надо врать поменьше».
7. «В 13-14 лет ребенок уже заканчивается и начинается кто-то другой. Подростку для ощущения «мое детство было счастливым» от родителей нужен пересмотр договора. Дело в том, что, когда мать рожает ребенка или берет его из детского дома, между ними заключается «договор»: он не прописывается, но подразумевается. Этот договор таков: я — мать, ты — ребенок. Я обязана: первое, второе, третье, десятое. Ты обязан: первое, второе, третье, десятое. Когда мать, только что родившая ребенка, выходит к людям, держа его на руках, и говорит: «мы покакали», все понимают, что она права. Что действительно — «покакание» этого младенца было их совместным действием, так как мать себя от ребенка не отделяет. А уж младенец себя от матери и подавно не отделяет. Тут все нормально.
Когда же ко мне на прием приходит мать с 15-летним лбом выше меня ростом и 45 размером ботинка, и говорит: «Вы знаете, доктор, у нас большие проблемы, мы хамим учителям и у нас две тройки в четверти», — вот здесь уже что-то не так. Соответственно, мой вопрос-уточнение: «Вы тоже хамите учителям?». То есть, на этом участке пути что-то произошло, а мать этого не заметила. Что же произошло? «Мы покакали» — нормально. Потом в 3 года он прибегал и утыкался мордочкой в коленки — нормально. Психологическая пуповина еще жива, и по ней еще что-то качается. Потом, после трех лет, ребенок начинает отходить дальше-дальше-дальше. И в какой-то момент эта пуповина растягивается, подсыхает, мешает жить: она становится болезненной для обоих — и для матери, и для ребенка. Начинаются «подергивания» пуповины с той стороны: ребенок запрашивает пересмотр договора. Что должны делать родители в этот момент? Разумеется, резать!
Например, так. «Зайчик, — говорит мать, — наконец-то! Я ждала этого долгими зимними вечерами. Наконец-то ты становишься взрослым, какое счастье. Разумеется, мы пересматриваем договор. Мы становимся равными, да! Единственное, что тебе всего 13 лет, и ты пока не можешь зарабатывать деньги. Но это ничего, деньги буду зарабатывать я, поскольку могу и умею. А на тебе будет хозяйство. Я знаю примерно, сколько трачу в неделю, я буду тебе оставлять, ты будешь все делать, а меня вечерами будет ждать горячий ужин. Бабушку парализованную мы поделим пополам: ты будешь убирать горшки по понедельникам и четвергам, я — по вторникам и пятницам, на выходные мы наймем сиделку. Заживем, зайчик! Ты говорил, что хочешь вставить кольцо в нос и перо в задницу. Безусловно, как взрослый человек, ты имеешь на это полное право, я не скажу ни слова».
Как вы думаете, большая часть зайчиков, услышав такое, что говорит? «А можно я еще побуду маленьким?». Но много ли вы знаете таких родителей? Лично я — мало. Большинство, почувствовав, что с той стороны дергают пуповину, решают: началось! Прямо сейчас он начнет пить, курить, колоться и заниматься сексом одновременно, вступив предварительно в общество синих китов. И вместо того, чтобы отпустить, родители начинают «подматывать пуповину» обратно, а ребенок-то запрашивал прямо противоположное! И какую реакцию он выдает? Сопротивляется всеми четырьмя костями, и — здравствуй, подростковый кризис. Природой не предусмотрено никаких кризисов, они не запрограммированы генетически, мы создаем их искусственно».
8. «Итак, чтобы ребенок в дальнейшем вспоминал свое детство как благополучное, ему нужны вот эти вещи на протяжении его взросления. И еще всем детям во все времена нужно, чтобы рядом с ними был хотя бы один человек, который считает, что этот мир — отличное место, в котором каждый найдет себе место. Рядом с взрослеющим ребенком должен быть человек, который считает, что мир — окей и я в нем — окей. Этого достаточно, чтобы ребенок, взрослея, думал: «Ну что ж, раз мир — окей, я, безусловно, тоже окей, и я найду себе в нем место». Это то, что нужно всегда всем детям. Если рядом такого человека нет, и годами ребенку транслируется: «Ты понимаешь, как мир опасен? В этой стране вообще невозможно жить, вырастешь и валить надо отсюда и т.д.», то фиг вам, а не счастливое детство».
