Страх и тревога — неотъемлемые спутники нашей жизни. Древние греки говорили о фобосе, панике и ужасе. Стоики считали, что испытывать страх нормально, но нельзя позволять ему руководить собой. Но как овладеть своими страхами? Из чего они вырастают? Что им можно противопоставить?
Делимся отрывками из книги Райана Холидея «Мужество» — о том, как объединять смелость, отзывчивость и хладнокровие, насколько мужество далеко от горячности и почему осторожность и забота — не антонимы для мужества, а дополнения к нему.
Страх
Какие силы сдерживают мужество? Почему нечто настолько ценимое оказывается настолько редким? Что мешает нам делать то, что мы можем и должны делать? В чем источник трусости? Страх. Фобос. Невозможно победить врага, которого вы не понимаете, а страх во всех его формах, от ужаса до апатии и ненависти, — враг мужества. Все мы сражаемся со страхом. Поэтому нам нужно изучить его, познакомиться с ним, разобраться с его причинами и признаками.
Логика побеждает страх
Великий афинский государственный деятель Перикл как-то обнаружил смятение в своем войске: люди услышали гром и сочли это плохим предзнаменованием. Подобное кажется глупостью, но как бы вы чувствовали себя, если бы жили в те времена, когда никто понятия не имел, что такое гром и что его вызывает?
Перикл не мог в полной мере объяснить происходящее с научной точки зрения, но он предпринял попытку это сделать. Он взял два больших камня, собрал солдат и начал бить камнями друг о друга. Бух! Бух! Бух! Он заявил, что гром появляется таким же образом — только от столкновения облаков.
Был и еще один случай. В то время, когда в Афинах свирепствовала чума, Перикл отправлялся со своим флотом на войну. Внезапно наступило затмение, и солдат охватила паника, поскольку они сочли это плохим предзнаменованием. Перикл справился с ситуацией не с помощью блестящей речи, а используя простую логику. Он подошел к кормчему и накрыл его голову своим плащом. «То явление отличается от этого только тем, что причина темноты больше плаща».
Жизнь по-прежнему непредсказуема. Мы многого не знаем. Конечно, нас легко встревожить. Конечно, мы действуем по воле своих страхов и сомнений. Единственный способ пройти свой путь — атаковать этот страх. Логически. Четко. Эмпатически. Храбрость — способность это сделать, так говорил Перикл афинянам, когда потери от чумы и войны все росли. Людям нужно быть спокойными и здравомыслящими. Он объяснял, что нужно разобраться с тем, что перед вами, узнать, что в жизни приятно, а что ужасно, а затем неколебимо встретить то, что должно произойти.
Говорите себе: это всего лишь деньги. Это всего лишь плохая статья. Это всего лишь собрание, на котором люди наорали друг на друга. Разве этого стоит бояться? Разломите ситуацию. Реально взгляните на факты. Исследуйте. Только тогда вы сможете видеть.
Это враг
В основе большинства наших страхов лежит опасение, что подумают о нас другие. Это парализует. Это перекашивает. Это искажает саму ткань нашей реальности — заставляет нас вести себя настолько безумно и трусливо, что трудно описать словами.
Английский литературный критик Сирил Коннолли однажды пошутил: «Многих людей от самоубийства удерживает лишь страх, что скажут об этом соседи».Мы очень заботимся о том, что подумают другие; мы боимся их даже тогда, когда находимся далеко и не можем их услышать.
Парадокс в том, что почти все новое, впечатляющее, правильное было сделано вопреки громким возражениям сложившегося порядка. На многие вещи, которые сейчас нравятся, в момент их создания или ввода в обращение люди часто смотрели свысока, а сейчас делают вид, что такого никогда не было. Нам часто не хватает умения или желания увидеть, что возражения — это всего лишь препятствие, которое нужно преодолеть.
Когда в 1970 году Фрэнк Серпико рассказал о случаях коррупции в полиции Нью-Йорка, другой честный полицейский поздравил его. «Но почему ты не поддержал меня, — спросил Серпико, — не выступил, когда мне нужна была помощь?» «Что? — ответил тот. — И стать изгоем, как ты?»
Вы не можете позволить страху управлять собой. Потому что никогда не было еще человека, который сделал бы что-то значимое, не раздражая других людей. Не было перемен, которые не вызывали бы сомнений. Не было движения, над которым бы не смеялись. Не было нового дела, которому бы громогласно не предрекали провал. И никогда, никогда не бывает времени, когда среднее мнение безликих непостижимых незнакомых людей должно цениться выше нашего собственного взвешенного суждения.
А что, если?
Мы не знаем, чего боимся. Во всяком случае, не совсем.
Страх маячит, но где-то далеко в будущем. Или сидит у нас в животе, скручивая и взбалтывая его, но как-то смутно и без определения. Мы боимся, что может произойти что-то плохое. Боимся, что что-то не получится. Боимся последствий. Боимся того, что могут подумать люди.
Но что, где, когда, как, кто? На эти вопросы мы не можем ответить, поскольку фактически еще не изучили их. Фактически мы еще не определили, что нас беспокоит. Наши страхи не конкретны, они — тени, иллюзии, отражения, которые мы где-то подхватили или на которые лишь взглянули мельком.
Что ж, пора покончить с этим. Здесь. Сейчас.
«Держи в мыслях ссылку, пытки, войны, болезни, кораблекрушения… — писал Сенека. — Пусть перед глазами у тебя будет все, что входит в человеческий удел».
Не в форме страха, а в форме знакомства. Насколько события вероятны? Что может их вызвать? Насколько мы готовы с ними справиться? Для Сенеки тяжелее и болезненнее всего неожиданные удары. Поэтому, ожидая то, что может произойти, определяя это, борясь с этим, мы одновременно делаем событие менее пугающим и менее опасным
Полководец Дуглас Макартур описал все неудачи в войне и жизни двумя словами: «Слишком поздно». Слишком поздно готовились, слишком поздно поняли намерения противника, слишком поздно защитили союзников, слишком поздно обменивались информацией, слишком поздно поспешили на помощь нуждающимся. Опоздали сделать что-то конкретное: посчитать врагов, как это было у Гранта, или подготовиться к появлению противника, как это было во фразе Наполеона.
Выглядит несколько угнетающе? Возможно. Но лучше быть подготовившимся пессимистом, чем наоборот. Еще Аристотель говорил, что оптимисты уязвимы сильнее всего, потому что, когда результат не соответствует их ожиданиям, они убегают.
Предвидеть наихудшее для получения наилучшего. Когда страх определен, его можно победить. Когда сформулирован отрицательный аспект, его можно сравнить с положительным. Когда волков считают, их становится меньше. Горы оказываются кротовинами, монстры — всего лишь людьми.
Мужество
Мужество — это управление страхом и победа над ним. Это решение — в момент опасности или изо дня в день — брать на себя ответственность, заявлять о своей воле к действию, о владении ситуацией, собой и судьбой, когда все остальные уже смирились. Мы можем проклинать тьму, а можем зажечь свечу. Мы можем ждать, пока кто-нибудь не придет и не спасет нас, а можем встать и справиться сами.
Возлюби ближнего своего
«Горжусь, что решил в самом начале, — писал Варлам Шаламов о своем гулаговском опыте, — что никогда не буду бригадиром, если моя воля может привести к смерти другого человека, если моя воля должна служить начальству, угнетая других людей — таких же арестантов, как я. И физические и духовные силы мои оказались крепче, чем я думал, в этой великой пробе, и я горжусь, что никого не продал, никого не послал на смерть, на срок, ни на кого не написал доноса».
Свобода современного мира, свобода вашего успеха — это не свобода отказа от заботы. Это не разрешение на безразличие. Да, вы заняты. Да, большая часть зла в мире не ваша вина. Однако нельзя закрывать уши, когда вы слышите крики о помощи.
Соседка Анны Франк, Мип Гис, в течение нескольких месяцев рисковала собой, доставая продукты для еврейской семьи, прятавшейся в убежище на чердаке. Мы знаем, как закончилась эта история — кто-то донес на них, — но мы должны сосредоточиться на людях, которые отважно пытались предотвратить это. Как объясняла Гис, у нас должно быть мужество, чтобы помогать, даже если сражение безнадежно.
«Любая попытка действовать лучше, чем бездействие, — размышляла она спустя много лет. — Попытка может провалиться, но бездействие неизбежно ведет к провалу».
Мы должны пытаться. Ведь если не мы, то кто? Мы не можем просто оплакивать мрак того мира, в котором живем.
Мы должны искать свет. Мы должны быть светом. Для ближайших соседей. Друг для друга.
Смелость не спешка
Один мужественный человек может составлять большинство.
Это вдохновляет. Но это и опасно.
Что, если он неправ? Если он эгоманьяк? Что, если его дело несправедливо? Так появляются деспоты и создаются кровавые режимы. Так религиозные секты становятся культами конца света. Один человек может легко привести себя — и других — к краю пропасти.
Важно понимать, что мужество как добродетель нужно соединять с одинаково важной добродетелью умеренности.
Абсолютное бесстрашие — рецепт для гибели. Умеренным стремился быть Марк Аврелий:
«Нигде не торопится и не медлит, не растерянный и не унылый, без готовой улыбки или, наоборот, без гнева и подозрений».
Руководитель, который, подобно подростку, устраивает драки, в конце концов обнаружит, что его превзошли, что он проиграл — и, возможно, потерял больше, чем просто гордость. И кто знает, кого он еще может втянуть в свое безрассудство и кто будет расплачиваться за его самонадеянность?
Существует легенда о спартанском воине, отличившемся почти сверхчеловеческой храбростью в войне против Фив. Однако после сражения его оштрафовали за то, что он бился без доспехов и тем самым без надобности рисковал собой.
Мужество состоит не в том, чтобы доказывать, что вы круче. Не в пустой браваде. Оно не означает отказ от мотоциклетного шлема, потому что вы считаете себя неуязвимым. Мужество связано с риском, но только с необходимым риском. С тщательно продуманным риском.
Наш образец для подражания — не горячий, а хладнокровный человек. Достоинство под давлением по какой-то причине оказывается спокойствием под давлением. Осторожность и забота — не антонимы для мужества, а дополнения к нему.
Убедитесь, что вы соединяете их.
У нас часто есть причины сожалеть о порывистости и безрассудстве.
Но о храбрости?
Никогда.
Встать и уйти
Геббельс называл беженцев и эмигрантов из Европы «трупами в отпуске». Просто удравшие тела, чья-то чужая проблема, люди, которые вскоре умрут где-то в другом месте.
Смелость, риск, упорство и решимость? Возможно, они не самые образованные, возможно, не самые богатые, возможно, некоторые из них оставили за собой ошибки и неудачи — но иммигранты по определению демонстрируют добродетель, которой мы восхищаемся. Уставшие? Безропотные? Они неутомимые воины. Они потомки первооткрывателей и исследователей. Где были бы мы без мужества такого рода?
Кто не хочет, чтобы такие люди стали частью их экономики и культуры? Кто не может научиться у них чему-то полезному в нашей более спокойной и безопасной жизни ?
Разумеется, эмиграция — это не единственный способ встать и уйти. Иногда это мужество бросить работу, которая зашла в тупик. Иногда — проект, в который мы вложили свои жизнь и сбережения. Выход из политической партии. Решение развестись после долгой несчастливой жизни вместе.
Мы делали все возможное. Мы боролись. Мы сражались отважно и упорно. Не сработало.
Некоторые люди оправдываются тем, что дела идут плохо. Некоторые превращают обстоятельства в повод для отчаяния. Одни считают, что отсутствие возможностей — это проблема, которая разрешится сама собой. Другие же встают и что-то делают. К какому типу относитесь вы?
Уходить страшно. Окончание чего бы то ни было может восприниматься как своеобразная смерть. Новизна означает неопределенность и неуверенность. Это рискованно. Это болезненно. Это требует принятия трудных решений. Никто не может обещать вам, что следующая попытка будет лучше. Но совершенно очевидно, что снова и снова продолжать делать одно и то же в одном месте и одним способом — это не просто безумие, но в итоге одна из форм трусости.
Мы знаем, чего стоит прыгнуть нам самим, а поэтому должны восхищаться, когда видим, как это делают другие. Пусть это вдохновляет и нас — ни одна ситуация не безнадежна, мы никогда не останемся без воли к действию. Мы всегда можем смело собраться и двинуться вперед.
Из книги «Мужество»
