Урок, о котором стоит забыть. Эссе Пола Грэма о бесполезных экзаменах и вреде оценок
Самая вредная вещь, которой вас научила школа, не связана с каким-либо учебным предметом. Это — стремление получать хорошие оценки.
Когда я учился в университете, один особо усердный выпускник философского факультета сказал мне, что его не заботят полученные оценки, — для него важнее полученные знания. Эти слова запали мне в голову, поскольку ничего подобного я раньше не слышал.
Для меня, как и для большинства студентов, оценки были важнее самого получения знаний. Я был довольно усердным, искренне интересовался большинством лекций, которые посещал, и прилагал много усилий к учебе. И всё же самое большое усердие я проявлял во время подготовки к экзамену.
Теоретически тесты — это просто проверка того, что вы узнали во время учебы.
По сути, вам не нужна какая-то особая подготовка к ним. Это должно быть так же легко, как сдать кровь на анализ. Вы учитесь во время лекций и семинаров, читаете рекомендованную литературу и выполняете задания. А тест — просто мерило усвоения информации.
Однако на практике всё иначе. По сути, фраза «подготовка к экзамену» — это и есть сам процесс обучения. Разница между прилежными и слабыми учениками заключалась в том, что первые усердно готовились к экзаменам, а вторые — нет. Но ни те, ни другие не сидели по ночам за учебниками во время самого семестра.
Хотя я был прилежным учеником, я почти полностью ориентировался на получение хороших оценок по предмету.
Многих, наверное, удивит слово «хотя» в предыдущем предложении. Разве отличник — не синоним прилежного ученика? Вот насколько глубоко засело ориентирование на оценки в нашу культуру.
Неужели это плохо, что ориентиром учебы выступают оценки? Да. И только спустя десятилетия после университета, уже будучи руководителем Y Combinator, я понял, насколько это плохо.
Конечно, во время учебы я знал, что подготовка к экзамену не эквивалентна реальному получению знаний. Вряд ли всё то, что вы впихнули в голову в ночь перед сдачей, задержится в ней надолго. Но проблема куда серьезнее. Большинство экзаменов абсолютно не справляются со своим основным предназначением.
Если б на экзаменах действительно оценивали уровень обучения, всё было бы не так плохо. Хорошие оценки и знания в итоге совпадают, но происходит это несколько позднее. Проблема в том, что почти все тесты, которые дают студентам, можно «взломать». Большинство людей, получающих хорошие оценки, это прекрасно понимают. И думать иначе наивно.
Предположим, вы изучаете средневековую историю и приближается выпускной экзамен. По идее, он должен оценить ваши знания по истории средневековья, верно? Поэтому оставшуюся до экзамена пару дней лучше провести за хорошими книгами по средневековой истории. Так вы сможете много узнать за короткий период времени и получить хорошую оценку.
Но опытные студенты считают иначе. Просто чтение хорошей книги по средневековой истории — потеря времени. Большая часть информации оттуда не войдет в экзаменационные билеты и тесты. Нужно читать не книги, а конспекты и ту литературу, которую преподаватель изначально порекомендовал студентам. И даже большую часть из этого можно проигнорировать, потому что вам нужно беспокоиться только о фактах и цифрах, которые могут войти в контрольные вопросы. Вы ищете определенные куски информации. Если в рекомендованной книге есть интересный экскурс по каким-то тонкостям, можно смело его пропускать — такие вещи не включают в контрольные тесты. Но если профессор пишет про три основных причины церковного раскола 1378 года или три основных последствия «Черной смерти» — это нужно запомнить. А были ли они на самом деле причинами или следствиями — неважно. В ваших интересах сейчас считать, что это было именно так.
В университете экзаменационные билеты и тесты часто повторяются из года в год. Это еще больше сужает спектр информации, которую нужно запомнить. Вы можете не только узнать, какие вопросы любит задавать преподаватель, но и получить готовые ответы от студентов старших курсов. Многие преподаватели не меняют задания для тестов. За десять лет преподавания сложно не использовать какие-то вопросы повторно, даже если это происходит непреднамеренно.
У некоторых преподавателей могут быть свои политические убеждения, и вам приходится их разделять. Вряд ли в этом есть необходимость на занятиях по математике, точным наукам или инженерии. Но есть предметы, где без этого не обойтись.
Получить хорошую оценку по какому-то предмету — не то же самое, что много знать о нем.
Большинство студентов делают выбор в пользу чего-то одного. И нельзя винить их, если они предпочитают оценки. Все судят их по ним. При присуждении стипендии, зачислении в аспирантуру, поступлении на работу. Даже их родители интересуются именно оценками.[2]
Мне нравилось учиться, писать исследовательские работы и программы. Но делал ли я после их сдачи еще какие-нибудь исследования — просто для своего удовольствия? Конечно, нет. Мне нужно было делать домашние задания по другим предметам. Если когда-либо приходилось выбирать между обучением и оценками, я выбирал оценки. Я же поступил в университет не для того, чтобы быть «двоечником».
Любой, кто заботится о хороших оценках, должен играть по этим правилам — иначе его обойдут другие. А в элитных университетах об оценках заботятся если не все, то почти все. В результате учащиеся соревнуются в том, чтобы максимально увеличить разрыв между обучением и получением хороших оценок.
Почему тесты так плохи?
Точнее, почему их столь легко «взломать»? На это может ответить любой опытный программист. Насколько легко взломать программу, автор которой не позаботился о защите от хакеров? Обычно она дырявая, как дуршлаг!
Возможность взлома — это характеристика всех тестов, которые вам предлагают пройти в университете.
И как раз в этом причина того, что они не справляются со своим основным предназначением — замером уровня знаний. Люди, которые создают такие тесты, не прикладывают особых усилий для предотвращения взлома.
Но нельзя винить в этом преподавателей. Их работа — учить, а не создавать тесты, которые невозможно взломать. Настоящая проблема заключается в том, что оценкам придается слишком много значения. Если б для преподавателя они были лишь возможностью сказать студенту, что он делает правильно, а что — нет (это как тренер дает совет спортсмену), взламывать тесты никто бы и не подумал. Но, к сожалению, после определенного возраста оценки становятся уже не просто советом — по ним начинают судить о вас самих.
В качестве примера я использовал университетские тесты, но на самом деле они поддаются взлому меньше всего. Все тесты, которые большинство студентов сдают за свою жизнь, по крайней мере плохи. В том числе и те, что проводят при поступлении в университет. Если б на вступительных экзаменах сотрудники приемной комиссии лишь измеряли умственные способности поступающих так же, как ученые измеряют массу объекта, можно было бы посоветовать подросткам выучить как можно больше и на этом успокоиться. Но вступительные экзамены серьезно отличаются от того, что приходится делать ученикам старших классов школы. На практике вещи, которые требуются от целеустремленных школьников, прямо пропорциональны взлому тестов при поступлении в университет. В школе им приходится зубрить неинтересные предметы и ходить на внеклассные занятия, только чтобы продемонстрировать свой широкий кругозор. Проходить стандартные тесты, искусственные, как шахматы. И писать сочинения, цель которых так и остается для них непонятной.
Тесты для поступающих в университет не только плохи своим влиянием на детей, но и тем, насколько просто их взломать. Настолько, что на этом выросла целая индустрия. Это единственная цель компаний, которые натаскивают для поступления в университет. И этим же занимаются частные школы.
Почему именно эти тесты можно взломать?
Думаю, из-за того, что они измеряют. Хотя принято считать, что для поступления в университет нужно быть действительно умным, приемные комиссии в элитных вузах не утверждают, что ищут именно таких студентов. Кого же они ищут? Они ищут не просто умных людей, а тех, которыми можно восхищаться в общем смысле этого слова. А как это измерить? Вся надежда на интуицию членов приемной комиссии. Иными словами, они принимают тех, кто им понравился.
Итак, при поступлении в университет важно понравиться конкретной группе людей. Конечно, такой тест не сложно взломать. Это одновременно и легко, и определяет дальнейшую судьбу. Поэтому все будут пытаться взломать этот тест. Вот почему он оказывает такое негативное влияние на вашу жизнь.
Неудивительно, что студенты вузов часто чувствуют себя отчужденными. Ведь их жизнь формируется по совершенно искусственной канве.
Но напрасная трата времени — не самое худшее, что система образования делает с вами. Гораздо хуже то, что она приучает вас побеждать путем взлома плохих тестов. Эта проблема намного тоньше, и я не осознавал ее, пока не заметил ее влияние на других людей.[3]
Когда я начал консультировать основателей стартапов в Y Combinator, особенно молодых, я был озадачен тем, как они всегда, казалось, усложняли вещи. Они спрашивали, как привлечь финансирование и есть ли способ заставить венчурных капиталистов инвестировать в их проект. Я объяснял им, что лучший способ заставить венчурных капиталистов инвестировать в них — быть действительно хорошим объектом для вложения. Даже если вы обманом заставите венчурных капиталистов инвестировать в плохой стартап, вы обманете и самих себя. Вы вкладываете в эту компанию свое время. Если это не очень хорошее вложение, зачем вы вообще это делаете?
После моих слов возникала пауза. Переварив услышанное, стартаперы спрашивали, что делает стартап хорошим объектом для инвестирования.
Я объяснял, что стартап кажется в глазах инвесторов многообещающим, если демонстрирует рост. В идеале — чтобы у него росла выручка или хотя бы увеличивалась аудитория. Компании нужно получить как можно больше пользователей.
А как получить много пользователей? У стартаперов были всевозможные идеи по этому поводу. Требовался громкий запуск, который бы обеспечил «известность». Влиятельные люди, которые бы о них говорили. Стартаперы даже знали, что им нужно запуститься во вторник, потому что в этот день легче всего привлечь внимание людей.
Но я объяснял, что это не сработает. Чтобы получить много пользователей, нужно сделать отличный продукт. Тогда люди станут не только им пользоваться, но и рекомендовать его друзьям, поэтому рост будет экспоненциальным.
Также я говорил стартаперам то, что вам наверняка покажется совершенно очевидным.
Основа хорошей компании — хороший продукт.
И все-таки их реакция была сродни реакции физиков, которые впервые услышали о теории относительности. Это смесь удивления от того, насколько это просто, и подозрительности, потому что такая странная вещь вряд ли сработает. Хорошо, отвечали они. А не могли бы вы познакомить нас с каким-нибудь влиятельным человеком? И вы же помните, мы хотим запуститься во вторник.
Иногда основателям требовались годы, чтобы усвоить эти простые уроки. И не потому, что они ленивы или глупы. Они просто не видели очевидного перед носом.
Я спрашивал себя, почему они всегда так усложняют? И вот однажды я понял, что это не риторический вопрос.
Почему основатели сковывали себя чем-то излишним? Потому что именно этому их научили. Что единственный способ добиться победы — пройти тест. Причем они научились этому совершенно незаметно для себя. Молодые стартаперы, недавние выпускники, вообще впервые в жизни сталкивались с таким неискусственным тестом. Они думали, что мир устроен именно так: первое действие при столкновении с проблемой — найти способ ее взломать. Вот почему разговор всегда начинался с того, как собрать деньги, — это так похоже на очередной тест. Он словно подводил итоги пребывания проекта в YC. Нужно было продемонстрировать цифры, и чем они выше — тем лучше. Это точно тест.
Конечно, есть сферы, в которых можно достичь победы путем взлома теста. И речь не только о школах. А некоторые люди в силу своего мировоззрения или невежества заявляют, что это верно и в отношении стартапов. Но это не так. Фактически одна из самых поразительных черт стартапов — то, насколько большого успеха вы можете добиться, если будете просто хорошо делать свою работу. Здесь, как и во всем остальном, бывают исключения, но в целом вы выигрываете, набирая пользователей, а их волнует, отвечает ли продукт их потребностям.
Почему мне понадобилось так много времени, чтобы понять проблему основателей стартапов? Я не осознавал, что школы учат нас побеждать, взламывая плохие тесты. В том числе это касается меня самого! Меня тоже учили взламывать плохие тесты, но понял я это лишь спустя десятилетия.
Я жил так, будто осознавал это, но без глубинного понимания причин. Например, я избегал работы в больших компаниях. Но если бы вы спросили почему, я бы ответил, что в них много фальши и бюрократизма. Или это просто фу. Я никогда не понимал, насколько моя неприязнь к крупным компаниям связана с тем, что работа в них предполагает взлом плохих тестов.
Точно так же тот факт, что тесты нельзя было взломать, во многом привлекал меня в стартапах. Но опять же, я не осознавал этого явно.
Фактически я последовательно приближался к решению проблемы. Я постепенно утратил навык взлома плохих тестов, даже не понимая, что сделал это. Может ли кто-нибудь, выйдя из школы, осознать этого демона, назвать его имя и сказать, чтобы он убирался? Думаю, стоит попробовать.
Даже само осознание этой информации помогает, потому что в противном случае мы воспринимаем ситуацию как должное. Как только вы осознаете эту проблему, она покажется вам очевидной. Но она умеет отлично маскироваться. Это старое и широко распространенное явление. И это просто результат пренебрежения. Никто не хотел, чтобы так получилось. Однако именно это происходит, когда обучение перемежается с оценками, соревновательностью и наивным предположением о невозможности взлома.
Было потрясающе осознавать, что две вещи, которые меня больше всего озадачили, — фальшь средней школы и трудность заставить стартаперов увидеть очевидное — имели одну и ту же причину. И удивительно, что настолько большой кусок пазла встал на свое место так поздно.
Он дает представление о том, что образование можно улучшить и как именно это сделать. Кроме того, он дает потенциальный ответ на вопрос больших компаний: как быть похожими на стартап? Но я не собираюсь пускаться в эти рассуждения. Здесь я хочу сосредоточить внимание на том, что это значит для людей.
Во-первых, это означает, что большинству амбициозных выпускников вузов стоит кое от чего отвыкнуть. Но это меняет и ваше представление о мире. Вместо того чтобы рассматривать работу как набор более или менее привлекательных обязанностей, нужно задать себе конкретный вопрос, который их рассортирует: насколько высока вероятность того, что вы добьетесь успеха просто взламывая плохие тесты?
Было бы неплохо быстро распознавать такие плохие тесты. Есть ли какая-то закономерность? Оказывается, есть.
Тесты можно разделить на два вида: проводимые официально и неофициально.
Вторые, по своей сути, взломать невозможно, потому что они не предполагают какую-то более глобальную оценку. Например, футбольный матч — это просто проверка, кто победит сегодня, а не какая команда лучше. Иногда комментаторы в конце матча говорят, что выиграла лучшая команда. Официальные же тесты по определению оценивают что-то еще. Тест в школе должен измерять не только то, насколько хорошо вы справились с этим конкретным тестом, но и то, сколько вы узнали на уроках. Хотя неофициальные тесты по своей сути невзламываемые, официальные должны создаваться так, чтобы взломать их было невозможно. Но обычно всё обстоит иначе. При ближайшем рассмотрении плохие тесты примерно эквивалентны тестам официальным.
Вам может на самом деле нравиться выигрывать путем взлома плохих тестов. Некоторые так и поступают. Но держу пари, большинству тех, кто делает такую работу, она не по душе. Они просто считают само собой разумеющимся, что так устроен мир, если только вы не хотите всё бросить и заняться каким-нибудь странным ремеслом.
Подозреваю, что многие люди считают работу, которая связана с плохими тестами, способом больше заработать. Но могу вас заверить: это ложь. А вот раньше это было правдой. В середине 20 века, когда экономика состояла из олигополий, наверх можно было пробиться только играя по их правилам. Но сейчас всё изменилось. Теперь есть способы заработать, выполняя хорошую работу, и это одна из причин, по которой всё больше людей хотят разбогатеть. Когда я был ребенком, можно было либо стать инженером и делать крутые вещи, либо заработать много денег, став «руководителем».
Теперь вы можете заработать много денег, создавая крутые вещи.
Взлом плохих тестов становится менее важным, поскольку исчезает связь между работой и властью. Размывание этой связи — одна из наиболее важных современных тенденций, и мы видим ее последствия практически во всех видах работы, которую люди выполняют. Стартапы — один из самых ярких примеров, но мы видим то же самое в писательстве. Писателям больше не нужно умасливать издателей и редакторов, чтобы привлечь внимание читателей; теперь они могут коммуницировать с ними напрямую.
Чем больше я думаю над этим вопросом, тем более оптимистичен мой взгляд. Кажется, мы еще не до конца осознаем, насколько этот фактор нас сдерживал. И я уже вижу как эта фальшивая схема рушится. Представьте, что произойдет, когда всё больше и больше людей начнут спрашивать себя, хотят ли они добиваться успеха с помощью взлома плохих тестов, и станут отказываться от этой идеи. В тех сферах, где можно добиться чего-то, взламывая тесты, начнется нехватка талантливых кадров. И напротив, там, где успех зависит от хорошей работы, мы увидим приток самых амбициозных людей. И по мере того как умение взламывать плохие тесты будет терять свою значимость, система образования перестроится и перестанет нас этому учить. Представьте, как мог бы в таком случае выглядеть наш мир.
Это не просто урок, о котором стоит забыть каждому человеку в отдельности. Это урок, о котором должно забыть общество. Мы будем поражены той энергией, которая высвободится, если это произойдет.
Автор: ПОЛ ГРЭМ, основатель Y Combinator
