Между простотой и новаторством: что такое «эффект минимальной контринтуитивности», почему многие не любят непонятное искусство и что общего у религиозных сюжетов и «приемлемого творчества».
В 1989 году работу Роберта Гобера «Пакет с пончиками» нечаянно съел художник Эд Бжезински, приняв произведение искусства за реальное угощение, в 2001 году уборщик музея решил, что импровизированная инсталляция Дэмиена Хёрста — просто мусор, и «убрался» (это один из нескольких случаев, когда сотрудники музеев путали экспонаты с хламом), а появление новых творений современных художников и скульпторов то и дело перерастает в жаркие споры в соцсетях. Но отношение к концептуальному искусству — это лишь отражение нашего отношения ко всему новому и непонятному — от промышленного дизайна до фантастических сюжетов.
Дэмиен Хёрст, «Время вечеринки»
По данным исследования профессора и специалиста в области дизайна Пола Хеккерта, несмотря на то, что многие художественные направления XX века были новаторскими и креативными, большинство людей предпочитают смотреть на традиционные картины и реалистичные изображения. Вероятно, чтобы оценить абстрактное и концептуальное искусство, нужен другой, более высокий уровень знаний. Это касается и сферы дизайна. Например, ещё одно исследованиe Хеккерта показало, что специалисты чаще предпочитают машины с необычным дизайном, отличающимся от остальных. Этот любопытный эффект был продемонстрирован в серии лабораторных экспериментов, когда после выставки автомобилей с инновационным дизайном участники начинали себя чувствовать экспертами и впоследствии предпочитали более необычные машины.
В своё время эти исследования показали, что существует весьма определённый уровень новизны, которую большинство людей способны принимать. Обычные и простые объекты — это скучно, но слишком креативные проекты воспринимаются многими как странное и непонятное творчество. Почему так происходит?
В основе этого лежат самые обычные процессы.
Когда мы воспринимаем что-то, наш мозг разбивает это на компоненты, которые мы можем распознать. Например, когда вы слышите, как кто-то говорит на вашем родном языке, вы легко можете услышать и понять все элементы высказывания; но когда вы слышите иностранную речь, вы с трудом ориентируетесь в этом невнятном потоке и порой даже не можете определить, где начинаются и заканчиваются отдельные слова. Учёный-когнитивист Джим Дэвис из Карлтонского университета в Оттаве, который занимается вопросами восприятия и воображения, отмечает:
Как только мы получаем новый опыт в какой-то области, будь то лингвистика, живопись или автоиндустрия, мы узнаём всё больше сведений из этой сферы, осваиваем новые модели восприятия и начинаем признавать их. «Беглость переработки информации» (Processing Fluency), простота понимания чего-то предсказывает, получим ли мы эстетическое удовольствие. Распознавание моделей (паттернов) способствует более эффективному хранению информации в памяти и определяет наши суждения о красоте.
Это во многом объясняет, почему некоторые произведения искусства оказываются непонятными, «слишком креативными» для того, чтобы понравиться публике. Некоторые фильмы с нестандартными сюжетными ходами или режиссёрскими приёмами, для которых у людей нет подходящих моделей, озадачивают и в конечном счёте кажутся скучными. Однако эксперты в той или иной области, специалисты, в головах которых больше моделей, умеют считывать новизну и поэтому более терпимы к ней.
Роберт Гобер, «Пакет с пончиками»
Но возникает другой вопрос: почему не всё искусство настолько просто, насколько это возможно?
Потому что «интерес», с психологической точки зрения, — важная часть красоты.
Если вещи и явления слишком знакомы нам, слишком предсказуемы и примитивны, мы начинаем скучать. Люди — очень любопытные существа, которые постоянно нуждаются в новой стимуляции. Как только интеллект решает, что мы узнали всё, что нужно, мы начинаем двигаться дальше. Джим Дэвис вспоминает:
Я помню, как подсел на телесериал The X-Files, который был полон странных вещей, о которых можно было долго думать. Когда фильм только вышел, я любил его за то, что в нём так умело были связаны самые разные концы. Но самое смешное было дальше, когда я просто стал наблюдать за шоу: я почувствовал, что мне оно больше не нужно, потому что я уже знал ответ на все загадки, которые заставляли меня смотреть фильм в самом начале.
Он отмечает, что эти же законы лежат в основе создания тех или иных религий. В Америке два или три новых религиозных движения образуются каждый день — и в то время как многие из них успешны, большинство всё же не находит отклика у окружающих. Просто эта неуловимая грань между доступностью и непонятностью применима в том числе и к сверхъестественным агентам, таким как боги. По словам Дэвиса, сверхъестественные агенты, которых люди считают наиболее приемлемыми, как правило, относятся к одной простой категории (например, растение, объект или человек) и имеют один или два атрибута из другой категории. К примеру, кровоточащая статуя — это правдоподобно, дерево, обладающее разумом, — правдоподобно, человек, который живёт вечно — тоже, но не кровоточащее дерево, которое превращается в человека и плачет — это уже перебор даже для обывателя. Простые идеи, легче поддающиеся постижению, обозначаются иногда как «минимально контринтуитивные» (см. эффект минимальной контринтуитивности), и ряд экспериментов подтверждает, что люди в целом считают их приемлемыми и хорошо запоминающимся.
Валентин Серов, «Похищение Европы» (по мотивам греческого мифа, в котором Зевс превращается в быка)
Религиозные истории, так же как и фантастические сюжеты, как правило, содержат обычные понятия, среди которых иногда попадаются вот эти минимально контринтуитивные идеи, необходимые, чтобы поддерживать интерес. Исследования показали, что это оптимальное сочетание для долгосрочного запоминания. Слишком много понятных идей или слишком много контринтуитивных идей хуже запоминаются. Это верно как для литературы, так и для религии. Изучение существ из народных сказок, которые проходят через превращение, показывает, что чаще всего объекты превращаются в сходные онтологические категории, например, в рассказах люди чаще превращаются в животных, чем в растения. Чем лучше превращение в сказке соответствует этому принципу, тем известнее произведение.
Как видите, в религиях и сказках работает один и тот же принцип: реалистичные истории разбавляются непонятными вкраплениями, которые захватывают нас и поддерживают интерес на протяжении всего повествования.
Это позволяет нам по-новому интерпретировать некоторые психологические особенности человеческого творчества. Например, классическое исследование Томаса Уарда, где участникам необходимо было придумать и нарисовать пришельцев на бумаге, показало довольно занимательные результаты — нормальные люди оказались совершенно не творческими на первый взгляд. Большинство нарисованных пришельцев представляли собой простую комбинацию существ, живущих на Земле: люди с рогами, лошади с крыльями и т.д. Но это лишь показатель того, что среднестатичтический человек, подчиняясь особенностям своей психики, стремится создать наиболее убедительные творения, которые находятся в рамках допустимого отклоняются от нормы.
Вероятно, люди тянутся к вещам не с максимальным, а с оптимальным уровнем креативности: они должны быть достаточно необычными, чтобы заинтересовать, но не настолько, чтобы быть тотально непонятными.
