Дискуссия среди ученых-когнитивистов о том, могут ли объекты в нашей среде стать частью нас, а гаджеты перерасти свою чисто утилитарную функцию и в какой-то степени превратиться в наше когнитивное продолжение, ведется уже давно. Одной из первых работ, посвященной этой проблеме, была статья философов Энди Кларка и Дэвида Чалмерса «Расширенный разум».
Анастасия Калинина рассказывает об этой работе и вместе с философами пытается найти ответ на вопрос, где заканчивается разум и начинается остальной мир.
Каждый из нас хоть раз ловил себя на мысли, что телефон занимает неоправданно важное место в жизни. Он постоянно находится в руках случайных прохожих, лежит на столиках в кафе, первым встречает человека после пробуждения и последним выпускается из рук перед сном. Он хранит в себе возможность услышать голос близкого человека, скрасить досуг, построить планы на выходные, запечатлеть важный момент или оживить воспоминания. Он давно перестал быть просто гаджетом, повысив свой статус до жизненно необходимой вещи.
Технологический прогресс породил бесчисленное количество умных устройств, призванных помогать человеку в обычной жизни, делая ее проще, интереснее и ярче. Вместе с тем столь близкое партнерство с гаджетами нередко вызывает психологический дискомфорт у их владельцев, а многочисленные труды ведущих специалистов лишь подтверждают нарастающее сближение человека и машины и стимулируют исследования в данной области.
«Где заканчивается разум и начинается остальной мир?»
— так звучит главный вопрос философов Энди Кларка и Дэвида Чалмерса в статье «Расширенный разум», посвященной когнитивным исследованиям.
Человек непрерывно взаимодействует с окружающим миром, получая опыт, знания и навыки, подстраиваясь под возникающие изменения и соотнося себя с другими людьми. Кроме чисто утилитарных интересов данный процесс обеспечивает нас куда более серьезными результатами – достижением эмоционального спокойствия, снижением оппозиции «я-мир», ощущением связи с миром и населяющими его людьми.
Исследователи указывают на неустранимую связь индивида и мира, в которой и спрятан возможный ключ к пониманию человеческого сознания. Такой подход получил название «активный экстернализм», заключающийся в изучении роли окружающей среды в управлении познавательными процессами и их формировании.
Одни операции человеческий мозг может выполнять прямо и непосредственно, в то время как другие осуществляются через манипуляции с внешними носителями. Так, например, обстоит дело с письмом. Лист бумаги и ручка – инструменты, которые напрямую никак не связаны с выдуманным чертежом, но, однако, именно они помогают воплотить его в жизнь. Само же письмо, согласно концепции, является «эпистемическим действием».
Эпистемическое действие – это действие, которое «изменяет мир таким образом, чтобы усилить когнитивные процессы, такие как распознавание и поиск». Такое действие связано с человеческим организмом и оказывает непосредственное влияние на него и его поведение.
Так, восприятие воды как чего-то мокрого усваивается человеком пассивно, поскольку действия, необходимые для осознания и проверки этого свойства, всегда одинаковые, независимо от физических особенностей проверяющего. Это некое опытное знание, которое приобретается однократно и усваивается.
В отличие от предыдущего примера, концепция Энди Кларка и Дэвида Чалмерса описывает человеческий организм как «связанный с внешним объектом в двустороннем взаимодействии, создающем общую систему, которую можно рассматривать как самостоятельную когнитивную сеть. Все компоненты системы играют активную причинно-следственную роль, и они совместно управляют поведением таким же образом, как обычно это делает познание».
Ручка и бумага – культурные артефакты, нагруженные определенной информацией, например, правилами их использования, что диктует человеку ответные требования для действий. Не зная, какой стороной держать ручку, не имея в голове алгоритм ее пользования, инженеру будет крайне сложно воплотить чертеж на листе.
В этом примере раскрывается главная специфика таких действий – «внешние характеристики в сопряженной системе играют исключительную роль». Характеристики среды так же важны, как и внутренние установки и желания человека. Если мы вдруг примем новое правило по использованию ручек, то независимо от личных качеств, любой будет должен усвоить их, чтоб достигнуть конечного результата их применения.
Подобный взгляд на проблему является не единственным и подтверждается исследованиями других ученых в области когнитивной науки, например, в теории ситуационного познания (Шушман, 1987), исследовании когнитивных свойств коллективов агентов (Хатчинс, 1995) и др. Во всех этих работах ученые отмечают опосредованность сознания окружающим нас миром.
Однако не все ученые соглашаются с выводами Энди Кларка и Дэвида Чалмерса. Центральный тезис их оппонентов заключается в том, что ученые искусственно разрывают когнитивное и сознательное, поскольку последнее не может быть обнаружено вовне. В свою защиту ученые обращают внимание на то, что не каждый когнитивный процесс является сознательным. Такие сложные и приобретаемые извне способности, как усваивание лингвистических конструкций, применяются неосознанно и автоматически. Вряд ли можно найти человека, который пред тем, как произнести какую-то бытовую фразу, вспоминает и продумывает правила грамматики, пунктуации и орфоэпии.
Такие выводы подтверждают популярные теории о том, что наш мозг эволюционировал в соответствии с приспособленческими нуждами самого человека, в тесном и неразрывном контакте с окружающей средой. Энди Кларк и Дэвид Чалмерс подчеркивают, что мозг стремится сохранять и развивать те операции, которые обеспечивают максимум результативности при как можно меньшем количестве затрат. Для этого, в частности, работает наша память, выполняющая функцию фильтра. Этот тезис подтверждает и язык, являющейся «центральным средством, с помощью которого когнитивные процессы распространяются на мир». Мозг развивается, учится идентифицировать, усваивать и дополнять внешние структуры, образуя с ними единую систему.
Для лучшего понимания воспроизведем пример, к которому обращаются сами ученые в статье.
Возьмем гражданина Х, страдающего болезнью Альцгеймера и нуждающегося во внешнем помощнике. Этот человек всюду носит с собой блокнот, в который записывается вся важная информация. Так в нем записан точный адрес некоторого музея. Через какое-то время у гражданина Х возникает желание его посетить, и он обращается к своему помощнику за информацией. Для такого индивида записная книжка «играет роль, которую обычно играет биологическая память». Информация в записной книжке функционирует точно так же, как информация, составляющая обычное убеждение. Единственное отличие заключается в том, что информация в ней находится за пределами физического тела.
Теперь возьмем гражданина Y, не имеющего никаких заболеваний и знающего адрес музея, который также захотел посетить там некое мероприятие. Если сравнить гражданина Х с гражданином Y, можно опрометчиво предположить, что их мышление в данном примере работает абсолютно по-разному: один просто читает с листка, т.к. не способен удерживать информацию в своей голове, а другой обращается к своей памяти или самоанализу и черпает всю информацию оттуда.
Энди Кларк и Дэвид Чалмерс замечают, что один из главных критериев обработки информации – ее доступность – выполняется и там, и там. Блокнот – внешний объект, который также стимулирует акт припоминания, как и простое желание сходить в музей гражданина Y. Сказать, что убеждения исчезают, когда записная книжка убирается, равносильно игнорированию важных деталей. Это схоже с признанием, что убеждения здорового человека исчезают насовсем, как только он перестает их осознавать. В обоих случаях информация надежно присутствует, когда это необходимо, доступна сознанию и доступна для руководства действиями, именно тогда, когда к ней обращаются.
Информация в записной книжке – особая форма человеческого мышления, расположенная вовне. Она также доступна гражданину Х постоянно, содержит актуальную информацию, которая доступна «напрямую и без затруднений», она является сознательно одобренной и вызывает доверие.
Гражданин Х, таким образом, может быть рассмотрен как «расширенная система, совокупность биологических организмов и внешних средств». Он существует как социальный агент только благодаря симбиозу с блокнотом, который заменяет ему многие навыки, отсутствующие ввиду болезни.
Так Энди Кларк и Дэвид Чалмерс выделяют главные критерии для информации. Важно, чтоб она была доступна тогда, когда субъект в ней действительно нуждается, вызывала доверие и была надежной.
Если мы предположим, что гражданин Х перепутал и записал неверный адрес, то он скорее всего не найдет музей самостоятельно и не сможет его посетить. Адрес, записанный в блокноте, играет центральную «объяснительную роль». В этом случае внешние условия играют активную роль и «оказывают непосредственное влияние на поведение».
Как уже отмечалось, ключевую роль в обоих случаях играет язык, на котором и ведутся записи, и проговаривается информация, и ведется внутренний монолог припоминания. Без языка люди бы были похожи на «дискретные картезианские внутренние умы, в которых познание высокого уровня в значительной степени зависит от внутренних ресурсов». Именно благодаря языку человек представляет из себя не изолированную структуру, а имеет возможность расширяться в окружающий его мир, реализовывать свои идеи и развивать способности.
Человек – это не просто физическое тело и внутренний мир. Он в состоянии простираться далеко за их границы, что и дает ему возможность познавать мир и развиваться.
Как далеко могут зайти такие выводы? Ученые выдвигают новые вопросы. Считается ли информация в моей почте частью моей памяти? Распространяется ли мое когнитивное состояние каким-то образом по Интернету? Вряд ли можно дать однозначный ответ на них. Однако проводимые исследования дают возможность взглянуть на них под другим углом. Есть основания предполагать, что гаджеты давно вышли из категории развлекательных средств и сейчас выполняют для нас все те же функции, что и записная книжка для гражданина Х, болеющего синдромом Альцгеймера.
